Конец белорусского социализма

17.01.2019 — 4:30

2018 год в российско-белорусских отношениях завершился острой дискуссией по поводу российского налогового манёвра, который, по мнению белорусской стороны, нанёс ей не просто ущерб (с этим никто не спорит), но ущерб, который Россия обязана компенсировать.

Чтобы было понятно, логика белорусского требования заключалась в том, что Россия должна таким образом выстраивать, свою внутреннюю, налоговую, экономическую, финансовую и международную политику, чтобы белорусский бюджет ничего не терял. Белоруссия же аналогичных обязательств в отношении России не имеет. Москва рассматривается исключительно в качестве финансового донора.

Такой подход родился не сегодня. Нарастание противоречий между Москвой и Минском идёт не первый год и можно с уверенностью констатировать, что в 2019 году эта тенденция сохранится.

Система взаимоотношений между Минском и Москвой выстраивалась в 1990-е годы. В это время, руководимая Александром Лукашенко Белоруссия испытывала сильное давление со стороны Запада, который объявил белорусского президента «последним диктатором Европы». Без поддержки Москвы белорусской власти было бы удержаться сложно. Но и Россия не была заинтересована потерять последнего союзника на западном стратегическом направлении и позволить США замкнуть санитарный кордон, выстраивавшийся вдоль российской западной границы, для разрыва экономических (на тот момент практически только энергетических) связей России и Западной Европы.

Мы помним, что в 90-е годы Россия была откровенно слаба. Оказать Минску существенную дипломатическую или военную поддержку она была не в состоянии. Единственное, чем она могла помочь — поддержать сохранение внутренней стабильности, не дать создать в Белоруссии критическую массу недовольных, способных организовать переворот (тогда ещё не употреблялся термин «цветная революция»).

Лукашенко сделал ставку на поддержание стабильности, за счёт сохранения большинства социальных бонусов, имевшихся в СССР. Уже к середине 1990-х годов Белоруссия была, наверное, самой советской из постсоветских республик. Ставка эта, очевидно, была правильной. На тот момент любые изменения вели к ослаблению государственной власти и попаданию страны под определяющее влияние Запада. Но, социальные завоевания СССР стоили дорого и собственно белорусских возможностей не хватило бы на их поддержание.

В этих условиях, Россия, поддерживая союзника, не только неоднократно выдавала льготные кредиты, но и открыла свой рынок для продукции белорусской промышленности и сельского хозяйства, при этом энергоносители для Белоруссии поставлялись по ценам значительно ниже мирового рынка. Фактически Москва финансировала белорусскую социалку, поддерживая Лукашенко, как эффективного управленца.

Подчеркну, что со стороны России это не была благотворительность или просто «братская помощь». Это был вполне прагматичный ход, направленный на недопущение ухудшения своего геополитического положения за счёт потери стратегического союзника.

Однако с тех пор многое изменилось. Дело даже не только в том, что Россия резко усилилась, приобрела много новых союзников, а давление Запада на Белоруссию ослабело и Минск понемногу стал прибегать к внешнеполитическому лавированию. Это, конечно, привело к возникновению неприятного осадка, когда Минск отказался признать Абхазию и Южную Осетию, но не могло стать и не стало причиной постепенного отказа Кремля от финансирования белорусского «экономического чуда». В конце концов, все прекрасно знают, что при Лукшенко Белоруссия на Запад не уйдёт. Хотя бы потому, что едва она попадёт в западную сферу влияния, как Александра Григорьевича поменяют на более приемлемую для США и ЕС фигуру, а страну моментально разорят. И в Кремле знают, что Лукашенко это знает, а Лукашенко знает, что в Кремле знают, что он это знает.

Все эти годы, а Александр Григорьевич в 2019 году отмечает 25-летний юбилей своего президентства, белорусская и российская экономики двигались в разных направлениях. Как уже было сказано, в Белоруссии, во многом по объективным причинам, сохранилась полусоветская социальная система. Российские же предприятия давным-давно перешли на самые, что ни на есть капиталистические принципы работы. Перед белорусскими руководителями, когда они ведут экономические переговоры, стоит задача сохранить раздутые штаты производственных коллективов и социальную сферу предприятий. Для российских переговорщиков на первом месте рентабельность.

Это не потому, что белорусы такие добрые, а россияне такие злые. Просто за спиной у России не стоит кто-то способный покрывать экономические потери, возникающие в результате недостаточной рентабельности. Россия должна жить сама, ещё и помогать выжить Белоруссии (и не только ей).

В этих условиях, российские предприятия не желают нести потери, вызванные низкой рентабельностью белорусских партнёров из-за их обязательств в социальной сфере. Переплачивая за продукцию белорусских предприятий, российские предприятия неформально финансируют белорусскую социалку. Минску неоднократно предлагали решить вопрос путём полной реализации финансово-экономических положений договора о создании единого государства. Подчёркиваю, не политических (не вступления Белоруссии в Россию, как говорят некоторые), а экономических, то есть допуска российского бизнеса к приватизации белорусских предприятий, создания действительно единого рынка и единой финансовой системы, с единым эмиссионным центром, которые работали бы по единым правилам.

Минские власти говорят, что тогда российский бизнес поглотит белорусскую экономику. Это правда. Но большое всегда поглощает малое. Рано или поздно, белорусским предприятиям либо придётся покинуть российский рынок и разориться, ибо больше никому их продукция, в производимых масштабах, не нужна, либо начать играть по тем же правилам, что и российские коллеги. Это будет означать потерю белорусской государственной бюрократией контроля над собственной экономикой, а также приведёт к перестройке социальной модели государственности по российским лекалам. По-другому, эффективно конкурировать на мировом рынке белорусские предприятия не смогут.

Однако белорусская элита находится в том же состоянии, в котором находилась советская в последние годы перестройки. С одной стороны понятно, что реформы назрели, с другой стороны, они не умеют руководить в рамках иной экономической модели и понимают, что изменение экономической структуры повлечёт за собой и изменений структуры политической. Да, это произойдёт мягко, поскольку Россия, не заинтересованная в дестабилизации дружественного государства, поддержит, но многие руководители, особенно в среднем звене, лишатся своих постов.

Поэтому, пока можно ничего не менять, белорусская элита, как и любая другая, будет стремиться ничего не менять. Отсюда и «белорусские креветки», и скандал вокруг налогового манёвра и другие скандалы, как прошлые, так и ожидающие нас в 2019 году.

Белоруссии, для сохранения существующей системы необходима постоянная финансовая подпитка. Предпринимавшиеся несколько раз попытки перейти на западное кредитование, в том числе получить кредиты МВФ, показали, что выделение денег будет сопровождаться куда более жёсткими экономическими требованиями, чем те, что выдвигает России. Главное же первичным будет требование политических реформ, которые фактически будут заключаться в постепенной передаче власти прозападной оппозиции. Следовательно, этот вариант не прошёл, поскольку большая часть белорусской элиты понимает, что в западной системе ей уж точно не найдётся места. Однако и российская поддержка с каждым годом обставляется всё более серьёзными условиями.

Лазейки с нефтью, «белорусскими креветками» и прочие дают Минску возможность привлекать дополнительные деньги в бюджет, не беря кредиты и формально ничего не прося у России. Отсюда не всегда адекватная реакция, когда Россия эти лазейки перекрывает. Ведь, когда Лукашенко подсчитывает миллиарды, которые Белоруссия потеряла и ещё потеряет от российского налогового манёвра, надо понимать, что эти миллиарды не с неба падали, а извлекались из российского кармана, в котором теперь останутся.

При этом Россия не собирается ни уничтожать белорусскую государственность, ни дестабилизировать власть Лукашенко. Она идёт на компромиссы, договаривается, а не выдвигает ультиматумы. России нужны контролируемые изменения, которые приведут к действительной интеграции двух экономик, а не уничтожение белорусской промышленности за счёт поднятия цен на энергоносители и закрытия российского рынка.

А вот Александр Григорьевич ультиматумы выдвигает. Последний прозвучал на прошлой неделе и до сих пор обсуждается в СМИ. Как раз по поводу «компенсаций» белорусских потерь от российского налогового манёвра, Лукашенко пригрозил, что может уйти на Запад, заодно поручив разработать доставку нефти через Латвию (или в целом через прибалтийские порты).

Насчёт возможности «уйти на Запад» для Лукашенко лично, сказано выше. Он является заложником своей социальной политики. Дело в том, что России «белорусский социализм» начал мешать только в последние годы. И то не очень. Российскому бизнесу есть где развернуться и у себя на Родине и в мире. Будем откровенны, за исключением отдельных, завязанных на российский рынок отраслей (в основном нефтянки и оборонки) Белоруссия — не самое привлекательное место для инвестиций. Зато Лукашенко нанёс конкретный и весьма существенный ущерб как западному спекулятивному капиталу, планировавшему заработать на белорусской приватизации (меньше, конечно, чем на российской или украинской, но речь всё равно шла о десятках, а то и сотнях миллиардов долларов), так и политическим планам Запада, который так и не сумел сомкнуть русофобский фронт от Крыма до Прибалтики, а теперь уже поздно.

Такие вещи не прощают. Так что «ушедшему на Запад» Лукашенко придётся выбирать между судьбой Милошевича, Каддафи и Януковича.

Но есть более существенные моменты.

Во-первых, несмотря на то, что белорусская власть (в лице так называемой «группы Макея») активно поддерживает местных «евроинтеграторов», которые, по несчастной случайности, как везде на постсоветском пространстве, являются по совместительству русофобами, в Белоруссии не образовался компактный русофобский этнический заповедник, сравнимый с украинской Галицией. То есть, любой «европейский» режим в Белоруссии будет иметь ещё меньшую поддержку населения, чем на Украине. Если уж в Киеве властям пришлось перейти к открыто нацистскому террористическому правлению, то в Минске (в условиях нулевой общественной поддержки «евроинтеграции» и отсутствия территориальной базы национализма) «европейской» власти пришлось бы просто сидеть на штыках, причём с большой вероятностью иностранных. Это настолько неудобно, что никому не удавалось усидеть долго.

Во-вторых, в отличие от российского капитала, который интересуется белорусскими предприятиями, вписанными в российские производственные цепочки с целью их сохранения и развития (правда при солидном снижении социальной нагрузки на них), западный заинтересован в уничтожении белорусской экономики так, как уже была уничтожена украинская. Нельзя сказать, что Россия не понесёт от этого никаких потерь. Некоторые проблемы возникнут, но они не будут идти ни в какое сравнение с проблемами, доставленными разрывом кооперационных связей с Украиной (там были и объёмы больше и возможность оперативной замены некоторых комплектующих меньше). Доставленные Украиной проблемы решены за четыре года (за шесть будет решён вопрос с газовым транзитом). Проблему замены белорусских поставщиков можно будет решить раза в два быстрее. При этом белорусскую экономику Запад уничтожит под ноль.

Что имеем, в результате гипотетического разворота Белоруссии на Запад?

1. Огромные личные проблемы Лукашенко и его семьи, организованные Западом и местной «новой властью».

2. Уничтожение Западом белорусской экономики (как показывает опыт Украины практически моментальное, за три года).

3. Уничтожение Западом социальной, коммунальной и транзитной инфраструктуры (практически тоже моментальное).

4. Начало острого социального конфликта (с приданием ему этнического эффекта), при котором власть может удерживаться только за счёт опоры на внешние силы (если быть конкретным, то на польский контингент, ибо другого, достаточно многочисленного, у Запада просто нет).

Перспектива превращения страны в территорию абсолютно непригодную для жизни очевидна. Причём надо иметь в виду, что в отличие от россиян и даже украинцев, привыкших выживать в лихие 90-е без всякой государственной поддержки, белорусы привычны к сильной государственной социальной сфере. Для них удар будет более сильным. Плюс опыт Януковича свидетельствует, что в Ростов ещё надо суметь убежать. Может не повезти. Запад ведь тоже учится на ошибках, а Александра Григорьевича там не любят дольше и больше, чем наивного Виктора Фёдоровича.

В общем, белорусский шантаж выглядит, как угроза находящегося в пубертатном возрасте школьника самоубиться, чтобы все (кто его не оценил) плакали. России, конечно, на Белоруссию не наплевать, так и на Украину не наплевать было. Причём ещё больше не наплевать. Там и людей больше, и, как уже было сказано, производственных связей было больше и они были гораздо существеннее.

Тем не менее, украинский опыт показывает, что Москва не собирается ни поддаваться шантажу братством, ни заставлять кого бы то ни было дружить. Если национальное правительство принимает неадекватное решение, а народ не в силах с этой властью совладать, Россия просто делает всё для минимизации собственных потерь, защиты стратегических интересов, а в перспективе даже извлечения геополитических дивидендов из сложившейся ситуации. Москва никого ни к чему не принуждает и не позволяет принуждать себя. Бремя «империи наоборот» (в которой окраины благоденствуют за счёт имперского центра) не просто надоело российским властям, оно больше не под силу России. Не только и даже не столько с точки зрения ресурсной затратности. Хоть и это тоже важно. Просто мессианское желание снять во имя дружбы последнюю рубашку, голову положить «за други своя», врываться в нищие аулы и кишлаки, оставляя после себя дворцы, сады, музеи, университеты, оставило русский народ. Оставило не в последнюю очередь потому, что, как выяснилось, не только национальные окраины не испытывают исторической признательности и готовы ответить русским геноцидом на заботу о сохранении и просвещении собственного народа, но и случайно сепарировавшиеся русские окраины, из вполне меркантильных соображений, объявляют себя вначале не совсем русскими, затем совсем не русскими, затем начинают выдвигать претензии «за оккупацию», а там и до геноцида сохранивших свою русскость недалеко.

В таких условиях, в российском обществе возобладала вполне здравая идея. Не надо отдавать последнюю рубаху, даже лишнее не надо отдавать просто так. Доставшееся даром люди не ценят. Ценность представляет только заработанное.

Сейчас даже, если бы российские власти захотели, они не смогли бы перейти к политике содержания социальных и национальных иждивенцев, за счёт российского бюджета. Народ бы этого не понял. В обществе бы резко выросло напряжение. В условиях же продолжающейся геополитической борьбы никто не будет дестабилизировать собственное общество в угоду чьей-то неадекватности.

Так что Александру Григорьевичу многое прощают, в том числе и за то, что в тяжёлые времена он действительно был единственным союзником (хоть и не без своего интереса). Это не Лукашенко плох, это «белорусский социализм», в рамках которого строилась вся система белорусской власти, кончается. И система, как любая другая система, пытается сохранить устойчивость, за счёт замещения недостающего ресурса из других источников (если Россия не даёт, надо взять у Европы). Так не получится, но любая система всегда стремится к восстановлению устойчивости.

Белоруссию никто не бросит на произвол судьбы и никогда Россия не будет в Белоруссии работать против Лукашенко. Но Россия не может спасти Лукашенко от Лукашенко, а Белоруссию от Белоруссии. Если в Минске окончательно решатся «назло маме отморозить уши», то так тому и быть.